В монастыре постоянно живет около десяти человек. Называть их монахами неправильно, это просто жители буддийской общины и люди, которые хотят помочь в строительстве.
Монастырь еще не функционирует. Во-первых он строится, и меня постоянно поправляли, подчеркивая, что это «строящийся монастырь Шедруб Линг», а во-вторых, чтобы храм стал храмом требуется четыре монаха. Пока что только двое учеников ламы приняли монашеские обеты.
Чтобы быть свободными от привязанностей, монахам нельзя находится на одном месте дольше определенного срока, поэтому они странствуют и в монастыре их нет. Зато я знакомлюсь с другими постояльцами. Человек с бородой в синем комбинезоне, встретивший меня на входе – Болислав, он же Болик-балаболик, так зовёт его лама. Дежурный по кухне – Александр. Он носит тёмное кимоно, может, поэтому его в шутку зовут Дзенским. Гриша кормит собак. Девушка Маричи вяжет мандалы. Считается, что они гармонизируют пространство.
– Ну это для тех, кто верит в астрологию. Я не верю. Мне пофиг, – говорит Сергей. Еще один житель общины, который соглашается показать мне монастырь.
Сергей ведёт меня на улицу, попутно рассказывая об истории храма. Гипсовая статуя Будды, занесенная снегом обращена к югу. Будда будто ждет, когда потеплеет. Под ней находится реликварий – место, где в будущем будут храниться урны с прахом. Мы проходим зал для йоги и затворную комнату. Там монахи будут уединяться для одиночной медитации, которая может длиться сутки, месяц и даже полгода. Большинство помещений пока что не работают. Где-то сложены стройматериалы, где-то просто пустые бетонные стены.
И я выбираю другой дом наугад (все они походят на декорации к фильму «Левиафан»), стучу в дверь и приоткрываю её.
– Дверь закрой. Холодно.
Из кухни выходит недовольный мужчина в домашней, замызганной футболке.
– Ну?
Я теряюсь, но всё же объясняю, кто я такой.
– Ну раз ты на пару дней всего, тогда в монастырь надо подниматься. Здоровье крепкое?
– Нормальное.
– Там путь шесть километров. Сразу за общиной начинается дорога, она немного виляет, но путь один. Ориентируйся по платочкам на деревьях и стрелочкам. Не заблудишься.
Я благодарю.
– Шапку надень сразу, – голос как будто становится дружелюбней, чем в начале разговора.
Тогда, у подножия, я ещё не понимал, что значит пройти шесть километров в гору с сумкой и рюкзаком, вес которых 15 килограммов.
И я выбираю другой дом наугад (все они походят на декорации к фильму «Левиафан»), стучу в дверь и приоткрываю её.
– Дверь закрой. Холодно.
Из кухни выходит недовольный мужчина в домашней, замызганной футболке.
– Ну?
Я теряюсь, но всё же объясняю, кто я такой.
– Ну раз ты на пару дней всего, тогда в монастырь надо подниматься. Здоровье крепкое?
– Нормальное.
– Там путь шесть километров. Сразу за общиной начинается дорога, она немного виляет, но путь один. Ориентируйся по платочкам на деревьях и стрелочкам. Не заблудишься.
Я благодарю.
– Шапку надень сразу, – голос как будто становится дружелюбней, чем в начале разговора.
Тогда, у подножия, я ещё не понимал, что значит пройти шесть километров в гору с сумкой и рюкзаком, вес которых 15 килограммов.
И я выбираю другой дом наугад (все они походят на декорации к фильму «Левиафан»), стучу в дверь и приоткрываю её.
– Дверь закрой. Холодно.
Из кухни выходит недовольный мужчина в домашней, замызганной футболке.
– Ну?
Я теряюсь, но всё же объясняю, кто я такой.
– Ну раз ты на пару дней всего, тогда в монастырь надо подниматься. Здоровье крепкое?
– Нормальное.
– Там путь шесть километров. Сразу за общиной начинается дорога, она немного виляет, но путь один. Ориентируйся по платочкам на деревьях и стрелочкам. Не заблудишься.
Я благодарю.
– Шапку надень сразу, – голос как будто становится дружелюбней, чем в начале разговора.
Тогда, у подножия, я ещё не понимал, что значит пройти шесть километров в гору с сумкой и рюкзаком, вес которых 15 килограммов.
У буддистов одна общая черта –
у всех волосы подстрижены ежиком. Даже у девушки. А так все они больше похожи на лесников или полярников – сильные руки, мужественные лица, валенки, балоневые штаны на лямках